Усыновление становится всё более популярной практикой в нашей стране. По статистике последних 4 лет, число детей, нуждающихся в новых семьях, сократилось от 119 тысяч до 60. Данные кажутся утешительными, если верить СМИ, но вот о том, как именно живут приемные дети, и знают ли они о своем статусе, рассказывают мало. Мне стало интересно, что же чувствуют взрослые девушки, однажды выяснившие, что они приемные.
Мария, 25 лет
Я узнала о том, что мои родители на самом деле не мои, когда мне было всего 8 лет. Я считаю, что для таких признаний мой возраст был слишком мал. В то время я еще не знала, что значит «удочерить», но мама нашла гениальный выход из ситуации: она сказала, что они с отцом выбрали меня, потому что я была особенной для них. С тех пор я чувствовала себя по-настоящему необычной, ходила по школе и рассказывала друзьям, что я — избранная.
Разумеется, с годами я всё больше и больше понимала, что значит быть приемным ребенком, и самое важное — почему это произошло со мной. У меня не было никаких трудностей с моей нынешней семьей, а о биологических родителях я ничего не знаю и знать не хочу. До сих пор считаю, что решение, которое приняли мои родители, было правильным, а тот способ, который мама выбрала, чтобы рассказать мне правду, — самое лучшее для ребенка.
Запись усыновителей в качестве родителей усыновленного ребенка
Чтобы избежать подобных негативных последствий, просто в процессе подготовки документов на усыновление сразу же написать заявление о целесообразности внесения изменения в книгу регистрации рождения данных о родителях усыновляемого ребенка — записать усыновителей родителями. В случае удовлетворения этого заявления во всех регистрационных документах усыновители будут фигурировать, как родители, а ребенку выпишут новое свидетельство о рождении.
Стоит отметить, что не всегда суд автоматически принимает положительные решения об изменении данных о родителях — суд принимает это решение исключительно с точки зрения пользы для усыновляемого ребенка. Иногда, удовлетворяя прошение об усыновлении, суд отказывается принимать решение о необходимости вписывать усыновителей родителями.
Александра, 20 лет
О том, что я удочеренная, я знала всегда, еще до того, как я действительно поняла, что это значит. Мои родители никогда не скрывали этого факта и говорили, что мои биологические мама и папа просто очень любили меня и хотели лучшей жизни для своего ребенка. Именно поэтому они отдали меня в руки других людей, которые были готовы дать мне всё самое лучшее, включая безграничную любовь.
Я всегда смотрела на свою ситуацию как на положительную и вскоре вообще забыла, что меня удочерили, а эта семья — вовсе не моя. Когда я стала постарше, я впервые задумалась о том, что мои биологические родители могли отказаться от меня, потому что я была нежелательным ребенком, или просто потому, что я родилась девочкой. Но эти чувства быстро растворились, потому что моя семья окружала меня заботой, и размышлять о том, что могло бы быть, а чего нет, я посчитала бессмысленным. Главное, что меня хотят здесь, я — член семьи, единственный ребенок, и я люблю своих «новых» родителей.
Наши друзья часто говорят, что я похожа на мать, и мне очень приятно это слышать. Иногда мне и самой кажется, что это правда.
Правовой статус усыновителя и проблемы разглашения тайны усыновления
Несмотря на то, что правовой статус усыновителей (его права и обязанности по отношению к усыновленному) ничем не отличается от правового статуса биологических родителей, благодаря такой двойной записи рано или поздно свидетельство об усыновлении попадется на глаза постороннему и он поймет, что «теперешние его родители» не являются его биологическими родителями. В итоге, может наступить момент, когда ребенок с младенчества воспитывающийся в «приемной семье», вдруг узнает, что его родители вовсе не родители. Эта новость сама по себе может нанести психологическую травму. А если представить, что эти сведения кто-то может преподнести ребенку в искаженном представлении (ведь свидетельство надо будет показывать в детском саду, и в школе, и в поликлинике и т.д.), это психологическая травма может быть очень серьезной. Да, разглашение тайны усыновления карается законом, станет ли всем «пострадавшим» от чьей-то нерадивости легче, виновник будет наказан?
Особо остро эта проблема может отразиться на детях «сложного» подросткового периода — как подросток, которому хочется показать, что он уже взрослый и вполне самостоятельный, отреагирует на «шокирующую» новость? Ответ на этот вопрос в каждом конкретном случае индивидуальный, но очень часто такая новость была первым шагом в разрыве семейных отношений между усыновленным ребенком и членами семьи усыновителей. Не меньшей проблемой эта новость может быть и в тех семьях, где помимо усыновленного ребенка, есть родной ребенок или дети — в этом случае могут возникнуть свои «конфликты интересов».
Элона, 21 год
Я всегда знала, что я приемная. Меня удочерили, когда мне было три года, тогда я, естественно, ничего не могла понимать, но я часто видела, как мама читает книги об усыновлении с самыми разными заголовками на эту тему, и, когда я стала старше, в мою голову закрались сомнения. Родители не стали скрывать от меня правду.
Ничего особенного я не почувствовала: ни обиды, ни гнева, ни дискомфорта. Я просто приняла это как факт, не знаю, почему страдания усыновленного ребенка обошли меня стороной, видимо, у всех по-разному. Я несколько раз пыталась найти своих биологических родителей после того, как мне исполнилось 18, но мне удалось лишь узнать имя матери или, точнее сказать, женщины, которая меня родила. Я смогла найти ее адрес и отправила ей письмо, написанное от руки. Я писала что-то о том, что я ее биологическая дочь и что мне хочется узнать немного о ней, но она отказалась встретиться со мной. В этот момент я впервые и почувствовала боль. Мне казалось, что меня предали.
Я поступила в университет в Санкт-Петербурге и уехала из родного города. К моим приемным родителям я никогда не чувствовала особой привязанности. В подростковом возрасте я всё время задавалась вопросом, зачем они вообще удочерили меня, и нашла ли мама ответ в своих умных книжках. Я не считаю себя круглой сиротой, но уже в 18 лет я оборвала все эмоциональные связи с родителями и начала жить так, как я хочу.
Да, я всё еще называю своих родителей «мама» и «папа», а они помогают иногда финансово, но мы редко говорим по душам, не встречаемся на семейные праздники и выходные, только отправляем друг другу СМС с поздравлениями, не больше.
Сегодня я чувствую себя нормально. Мне кажется, что по жизни я одиночка, поэтому не испытываю проблем с общением и близостью. Я не хочу заводить детей и уж тем более их усыновлять, но если бы я оказалась в такой ситуации, то я бы не отказала своему биологическому сыну или дочери в том, чтобы хотя бы познакомиться, ради детского любопытства или гештальта.
«Как поговорить с мамой? Я ее так боюсь»
С папой я тогда не осмелилась поговорить. Мне сейчас пишет много взрослых людей в подобной ситуации. Женщина под сорок у меня однажды спросила: «Как поговорить с мамой? Я ее так боюсь». Когда ты знаешь, остается последний шаг. Но как его сделать, ты не знаешь. Это большая боль. Я сама к этому шла четыре года.
Было время, когда я не думала об этом: была куча других задач, проблем, я «жила жизнь». Но периодически волнами накатывало. Перед 29-м днем рождения я почувствовала острую необходимость поговорить с папой: поняла, что, если не сделаю этого — умру.
Дарья Емельянова. Фото: из семейного архива
В тот момент я случайно (хотя я верю, что все случайности вовсе не случайны) познакомилась с одной девушкой, Ольгой. Я подписалась на нее в Instagram. Оказалось, она тоже узнала, что удочеренная, ищет родную мать. Я увидела у нее пост: «Если у вас такая же ситуация — пишите». Я написала, Оля прислала номер телефона и мы созвонились. Этот разговор стал толчком, «волшебным пенделем», который дал мне сил для разговора с папой.
Позвонила папе и сказала, что все давно знаю, мне тяжело, мне нужна правда. По телефону он не стал ничего мне рассказывать, сказал: «Приедешь, поговорим». Приехала в наш городок через какое-то время, когда смогла. Мы долго сидели и смотрели телевизор. Молча. В конце концов я сказала: «Папа, мы можем с тобой до утра так сидеть, но я приехала по делу».
Разговор был неинформативный совсем: папа очень сдержанный человек, весь в себе.
— Ну да, мы тебя взяли.
— А почему меня оставили?
— А почему они всех оставляют?
Ноль информации, в общем. Но важность разговора заключалась вот в чем: когда я услышала правду из папиных уст, ко мне пришло окончательное осознание.
Статья по теме
«Детей жаль, но родителей жальче». Приёмные матери о проекте Минпросвещения Я, если честно, обалдела. Все-таки я до последнего надеялась, что он скажет: «Это все выдумки. Маленький город, сплетничают все». Потом, анализируя, я поняла, что, узнав правду, не могу жить как раньше. Это выход из зоны комфорта. Это новый уровень: нужно что-то делать, напрячь себя, решать новую задачу, которую не хотелось решать. Но сидеть сложа руки уже было нельзя после этого: Оля интересовалась, как и что. Я не могла ей сказать: «Ничего, сижу сложа руки».
Оля проконсультировала меня по поводу следующих шагов: как писать заявления, куда посылать, чтобы мне прислали повторное свидетельство об удочерении. Просила папу, он писал заявления. В свидетельстве было указано мое настоящее имя и мой настоящий день рождения. Когда я это увидела, была в шоке, конечно. Оказывается, меня назвали Верой. И родилась я 14 августа.
Предпринимаю шаги, чтобы найти биологических родителей, хочу хотя бы посмотреть, на кого я похожа. Это может показаться мелочью для кого-то, но для меня это невиданная роскошь: увидеть родственников по крови.
С папой у нас все нормально. Мне кажется, он боится, что я, не дай бог, его забуду. Но я не собираюсь делать этого. У меня нет претензий ни к кому: ни к людям, которые меня растили, ни к людям, которые меня оставили в роддоме.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
‼️Усыновление/удочерение‼️Мои приёмные родители Я пишу это потому что знаю как тяжело в подобной ситуации, особенно одной…Если кому то на земле я помогу своей поддержкой, примером или советом, то буду счастлива! Меня поддерживает бесценная @olgashestakova19 , с праздником тебя, дорогая, ты замечательная мама! Мама. Кто она? А если это два разных человека?Она та , которая родила тебя или та, которая воспитала? Сейчас для меня мама-это мой папа, он для меня и мама и папа в одном лице. Он воспитывал меня почти с рождения и не перестанет быть моим папой никогда! А самое главное он поддерживает меня в моей новой истории, которая называется «Усыновление/Удочерение», помогает установить настоящую дату рождения и найти биомаму‼️Его жена-моя мама, которая воспитывала меня, к сожалению уже ушла, но я не забуду и её. Мужественные люди. Было всякое и хорошее и плохое, но они старались, как умели так и любили меня, воспитывали. А кто-то подарил мне жизнь , но оставил в роддоме города Тверь, но! Это уже совсем другая история! Молчать, скрывать, не замечать «слона в посудной лавке» -это больно, всем больно. Мне не страшно и не стыдно говорить об этом, это жизнь и она вот такая… Не молчите‼️ Всех мам с праздником, мудрости вам и сил! #жизнь #усыновление #spb #family @anastasiababochka , смотри, я как настоящая девчонка ! #деньматери #matherday
Публикация от ПоюПишу Montessori (@_dashaemelyanova_) 25 Ноя 2018 в 2:38 PST
Инга, 29 лет
Меня удочерили сразу после рождения, и всю свою жизнь я знала о том, что я — приемная. Мои родители очень мудро подходили к вопросам воспитания, поэтому мое понимание того, что значит быть приемным ребенком, превратилось в квест длиною в жизнь.
С самого раннего детства родители пытались объяснить мне, что значит усыновить или удочерить кого-то, по каким причинам это делается, и что есть настоящая семья. Меня всегда любили и носили на руках, а в моменты грусти или сомнений по поводу того, что я какая-то не такая, нежеланная, некрасивая или убогая, поэтому мои настоящие родители отказались от меня, даже не узнав, какой я могла стать, мои приемные мама и папа утешали меня и убеждали в том, что люди, которые не могут назвать меня своей дочерью, — самые несчастные на свете, а я — чудо, о котором они так долго молились. Иными словами, мое детство прошло благополучнее некуда. Я очень благодарна родителям за то, как они воспитали меня, ведь приемный родитель — это большая ответственность.
Я не знала о том, что такое «полюбить неродного ребенка как своего», пока моя мама не объяснила мне.
Но меня никогда не называли «неродной», «приемной» или «чужой».
Екатерина, 24 года
Мои приемные родители хотели, чтобы биологическая мать была вхожа в семью, ведь они были так благодарны ей за тот дар, что она принесла. Ее приглашали на дни рождения, новый год, а однажды она даже провела с нами полгода — просто потому, что ей негде было жить. После она переехала в другой город, а я продолжала видеться с ней еще в течение года. Как-то раз на мое 17-летие она пригласила меня провести с ней выходные, а в итоге я осталась в ее компании на всё лето. Поначалу всё было хорошо, но вскоре я начала понимать, что это уже чересчур. Ей хотелось быть крутой биологической матерью, но у нее были серьезные проблемы, которые я не осознавала до тех пор, пока не пожила с ней наедине.
У нее не получалось сохранить баланс между желанием стать для меня подружкой и настоящей матерью. Она пыталась установить какие-то правила, но я перечила ей просто потому, что она никогда и не была мне матерью — с чего вдруг у нее должна появиться власть?
Пока я гостила у нее, я успела познакомиться с парнем, и у нас завязались романтические отношения, поэтому я решила остаться с «мамой» дольше, чем на лето. Это и стало катализатором проблем. Моя биологическая мама безумно ревновала меня к бойфренду, говорила, что я провожу с ним слишком много времени. И всё бы ничего, поскандалили да перестали, но ее зависть становилась пугающей. В итоге она выгнала меня из дома, в городе, где я никого не знала, кроме нее и этого парня. Он пригласил меня пожить у него, а мне некуда было идти, и я решила, что это будет намного приятней, чем оставаться с моей сумасшедшей мамашей.
Когда его семья приняла меня, мать начала следить за нами и вела себя как настоящий сталкер. Родители моего парня пытались позвонить в полицию, но все заявления отклонялись. В итоге она стала звонить моим приемным родителям, оскорблять их и говорить ужасные вещи вроде:
Отдать вам своего ребенка было худшей идеей в моей жизни. Посмотрите, кем она стала: неудачница, уродина, шлюха. У нее нет друзей. Вы испортили моего ребенка!
Мои родители заблокировалии ее номера, я поступила так же. Мне было очень грустно, поэтому через пару недель я вернулась домой, к своим родителям. Я узнала, что после моего возвращения биологическая мать донимала моего парня и его семью тоже.
Спустя много лет мой страх, что она выкинет что-то сумасшедшее, прошел. Однажды она позвонила мне и попросила простить ее за всё, что она сделала. Но я не готова ее простить. Эта женщина внушает мне отвращение, и я рада, что она отказалась от меня, когда я была еще младенцем.
Как Узнать Усыновлен ли Ребенок
Если вы ранее получали заключение о возможности быть опекуном или усыновителем и оно еще действительно, получать новое заключение вам не требуется.
Судья обязан рассмотреть ваше заявление в течение 2 месяцев с момента его подачи. Заявление рассматривается в закрытом режиме. На заседании суда обязаны присутствовать усыновитель, представитель органа опеки и попечительства, прокурор, сам ребенок, если он старше 14 лет. Также могут присутствовать другие заинтересованные лица, например, родитель ребенка.
5. Как получить разрешение на усыновление? (читать далее…)
Анна, 30 лет
Мои родители решились на каминг-аут, когда мне было уже 28 лет. Делать этого они не планировали, но, по рассказам отца, моя биологическая мать стала разыскивать меня и оставлять анонимные сообщения, а мои родители не хотели, чтобы я обо всем узнала, когда какая-то женщина постучится в нашу дверь со словами: «Здравствуй, я твоя настоящая мама! Обнимемся же». Они молчали, потому что хотели меня защитить от стресса и психологических травм, и были уверены, что они гораздо больше родители для меня, чем те, что отказались от меня при рождении. Тут не поспоришь. НО!
Если честно, я была просто шокирована! Эта новость перевернула мой мир. Мне казалось, узнай я раньше, всё было бы по-другому. К тому же я никогда не подозревала, что я могу быть неродным ребенком. У меня есть младшая сестра, которой повезло не быть приемной, и она очень похожа на меня, поэтому я была уверена — мы одна семья.
Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя и осознать, что же произошло. Я до сих пор не знаю, что я чувствую по этому поводу на самом деле. Лет так 20 назад я могла бы сказать, что меня предали, обманули, но мне уже 30, не положено драматизировать. С одной стороны, я опустошена, но с другой, я уже довольно взрослая, чтобы не переживать о таких вещах. Я замужем, хоть у нас и нет пока собственных детей, а это значит, что я не должна быть так зависима от своих родителей эмоционально. Но всё же мне эта новость далась тяжело, и если я когда-либо столкнусь с усыновлением, то очень хорошо продумаю план, как не разрушить мир своего ребенка признанием. К слову, биологическая мать так и не объявилась.
Алиса, 22 года
Моя ситуация крайне неоднозначная, ведь меня удочерили в 11 лет, и я прекрасно понимала, что происходит вокруг. До этого я жила в приюте, сколько себя помню, а о том, как я туда попала, никто мне не рассказывал. У нас было принято сочинять всякие сказки, но кто-то верил, а кто-то нет. Я — не верила. Пару раз я встречалась с биологической матерью, поэтому у меня никогда не было романтических фантазий о родителях-космонавтах, которые бороздят космос на ракетах, а туда нельзя с детьми, вот они и оставили меня на попечение государства и наверняка пишут мне открытки, просто они не доходят — в космосе-то почты нет.
Моя родная мать была наркоманкой, поэтому наше семейное общение не продлилось долго.
Конечно, я надеялась, что она однажды заберет меня, но сейчас понимаю, что ей бы никто не разрешил, да и слава Богу. Дальше по расписанию был биологический папа, с которым мы неплохо проводили время. Он даже спросил меня, не хочу ли я пойти в школу или же в аквапарк вместе с ним. Мне тогда было 5 лет и, конечно же, мне хотелось в аквапарк, хоть я даже и не знала, что это такое. Папа брал меня с собой на работу, разрешал пользоваться его компьютером, а потом отпустил бегать в парке абсолютно без присмотра, и в итоге какой-то мужчина привел меня обратно с разбитой коленкой. Веселое время! Папа был очень заботливым и милым, но выяснилось, что у него проблемы с алкоголем и обезболивающими таблетками.
После того, как попытки моих настоящих родителей сделать меня счастливой не увенчались успехом, я осталась в детском доме еще на пять с половиной лет, до тех пор, пока меня не забрали в новую семью.
Жизнь меня помотала, но я считаю, что так должно было быть. Не случись со мной всего этого, я бы не научилась преодолевать трудности и не смогла бы так быстро приспосабливаться к новой социальной среде. Мне разрешили выбрать себе новое имя, если я захочу, и мне тогда казалось, что это очень классная идея. Я хотела быть Алисой, потому что единственная книга, которую я читала в приюте, была «Алиса в стране чудес».
С тех пор прошло еще 11 лет, и я ни разу не жалела, что попала в семью к незнакомым людям. Они оказались очень заботливыми и милыми и наконец сводили меня в аквапарк. Я учусь в университете на факультете психологии, хочу работать со сложными детьми, быть может, смогу помочь им благодаря своему опыту.
«Все говорят, ты не родная»: как государство защищает тайну усыновления от самих усыновленных
Жительница Челябинска Ольга Ледешкова всю жизнь пыталась узнать, кто ее биологические родители. Несколько лет назад ей диагностировали генетическое заболевание, и информация о родственниках стала необходима. ЗАГС, архивы и суды отказывали Ледешковой под предлогом отсутствия согласия биологического родителя на раскрытие тайны. Спустя три года тяжб Ледешкова узнала имя матери и теперь ищет отца. Софья Вольянова рассказывает ее историю.
Поделиться в социальных сетях:
«А ты знаешь, что ты приемная?»
Зимой 1987 года в Челябинске семилетняя Ольга Шелехова (девичья фамилия Ледешковой — прим. К29) возвращалась домой из школы вместе с одноклассницей. «А ты знаешь, что ты приемная?, — неожиданно спросила подруга. — Все говорят, ты не родная своим родителям». Дома Ольга спросила маму, правдивы ли школьные слухи. Родители все отрицали, но девочка все равно сомневалась. Позже она заметила, что дома нет ее младенческих фотографий. На первой фотографии в семейном архиве полуторагодовалая Ольга сидит на стульчике, рядом стоит бабушка. Более ранних снимков она так и не нашла.
Фото: личный архив Ольги Ледешковой
В 2009 году Ледешкова уже была уверена, что ее удочерили: она обратилась в роддом, где по семейной легенде рожала ее мать. Там сообщили, что новорожденных с таким именем в учреждении никогда не регистрировали, а 1 июля 1980 года — в указанный в документах день рождения Ольги — ни одна пациентка не рожала. В том же году женщина обратилась в городской архив Челябинска с просьбой предоставить информацию о биологических родителях, но архив отказал — бумаги обещали выдать только если Ледешкова получит согласие приемных родителей.
Через год архив снова отказал, и Ольга отправила запрос в единственный роддом города Златоуста, где жила с родителями до 17 лет. Но и там документов на Ольгу Шелехову тоже не нашлось.
Ледешкова решила больше не думать о своем удочерении, но в 2014 году состояние ее здоровья резко ухудшилось. В 2015 году 35-летняя Ледешкова после родов третьего ребенка всё же обратилась к врачам: «Когда я была беременна, у меня очень сильно начала трястись голова. Я ходила и стыдилась, пыталась это остановить, но я не могла ничего с этим поделать. Мне поставили диагноз „дистонический тремор“ (у Ледешковой диагностирован ряд генетически обусловленных заболеваний, в том числе дистония и дистонический тремор — прим. К29) и спросили, есть ли у кого-то в родне такое заболевание. А мне-то что ответить, если я не знаю никого из своих родственников? Ну и мне [врачи] написали, что анамнез жизни неизвестен, но вероятнее всего, это наследственное заболевание. Это меня и [снова] подтолкнуло к поиску родственников».
Вскоре Ольге поставили еще один диагноз — открытую внутреннюю гидроцефалию (заболевание, при котором в головном мозге скапливается большое количество цереброспинальной жидкости — прим. К29). Врачи спрашивали, употребляла ли ее мать алкоголь во время беременности, но Ольга не могла ответить ни на какие вопросы о родственниках. Информация о них помогла бы женщине узнать, как аналогичные болезни воздействовали на ее семью, скорректировать план лечения и предположить, какие проблемы со здоровьем проявятся у ее детей. В марте 2021 года Ледешкова решила обратиться к юристам К29, которых ей посоветовала создательница сообщества «Взрослых усыновленных» Марина Трубицкая.
Коллизия Ледешковой
К январю 2021 года Ледешкова собрала документы, которые могли помочь узнать имена биологических родителей. Решение исполнительного комитета Ленинского райисполкома Златоуста об удочерении она получила после «четырех запросов и личного посещения архива со скандалом». В решении был указан номер ее изначального свидетельства о рождении. Свидетельство об удочерении Ольге помог получить приемный отец: он лично написал заявления в ЗАГС с просьбой выдать документ. Он же рассказал, что Ольга на самом деле родилась 15 июня, а не 1 июля, как было указано в документах после удочерения. Тогда Ледешкова узнала свое настоящее имя — Платонова Светлана Павловна. Но и в этом документе не было информации о биологических родителях. «Дальше нужно было согласие от моих приемных родителей [на раскрытие тайны усыновления], я еле-еле их уговорила. Это, конечно, ужасно — вести как на заклание своих родителей, чтобы они согласились», — вспоминает Ледешкова.
Согласие приемных родителей — ключевой момент в таких историях. Если согласие есть, имена биологических родителей должны раскрыть без судебных разбирательств. Но в случае Ледешковой возникла правовая коллизия: ЗАГС города Златоуста воспринимал тайну усыновления в России как абсолютную, — поясняет представитель Ольги в суде, старший юрист К29 Максим Оленичев. Сотрудники ЗАГСа считали, что за любое разглашение информации об удочерении Ольги их привлекут к уголовной ответственности. Это не так: по закону «Об актах гражданского состояния» тайну усыновления нельзя разглашать только без согласия усыновителей.
Фото: Анастасия Курилова/«Коммерсант»
«Механизм защиты тайны усыновления и удочерения не предполагает ответственности, если есть воля усыновителя на раскрытие тайны. Напротив, согласие усыновителей — единственное обстоятельство, указывающее на необходимость раскрытия», — поясняет Оленичев. Ольга пожаловалась на отказ ЗАГСа в прокуратуру, но ведомство решило не вмешиваться и заявило, что сведения о биологической матери — персональные данные, которые можно получить только с ее согласия. Получить такое согласие Ольга, конечно, не могла.
С апреля 2021 года по март 2021 года Ольга Ледешкова и Максим Оленичев прошли суды трех инстанций: Златоустовский городской суд, Челябинский областной суд и Судебную коллегию по административным делам Челябинского областного суда. Все судьи пришли к одному выводу: права биологической матери будут нарушены, если ЗАГС раскроет ее персональные данные.
Ледешкова подчеркивает, что с самого начала они объясняли судьям, что раскрытие тайны усыновления необходимо по медицинским причинам. «Для раскрытия генетики моей семьи, что у меня там вообще такое творится, чтобы не допустить браков с близкими родственниками, [чтобы понять, какие] заболевания могут передаться потомству. Я являюсь носителем гена хореи Хантингтона (генетическое заболевание нервной системы, при котором прогрессируют беспорядочные, отрывистые, неконтролируемые движения и психические расстройства — прим. К29), и он может передаваться [детям]».
После решения областного суда Оленичев подал кассационную жалобу в Верховный суд, где ее приняли к рассмотрению, хотя, по его словам, на этом этапе отсеивается большинство жалоб. Дело отправили на пересмотр в Златоустовский горсуд, который в мае 2021 года постановил удовлетворить иск Ледешковой и обязал Златоустовский ЗАГС выдать ей информацию. Суд посчитал, что информация нужна для выяснения генетической истории семьи, оценки риска появления наследственных заболеваний у детей Ольги и риска брака с близкими родственниками. 15 июля 2021 года Ольга получила справку из ЗАГСа со сведениями о своей биологической матери.
«Верховный суд впервые сформулировал правовую позицию: „При условии осведомленности усыновленного лица о факте своего усыновления такому лицу не может быть отказано в предоставлении сведений о его происхождении“. Мы добились прецедента. Но до сих пор встречаются случаи, когда по надуманным основаниям суды отказывают в удовлетворении таких исков. Сказывается косность мышления», — говорит Оленичев.
Верховный суд усомнился в том, что раскрытие информации о биологической матери будет вмешательством в ее личную жизнь. По мнению ВС, суды предыдущих инстанций так и не смогли объяснить, какие именно права женщины будут нарушены в этом случае.
Знакомство с матерью и поиски отца
Ледешкова встретилась с биологической матерью еще до того, как ЗАГС все-таки выдал информацию. Она обратилась в программу «Пусть говорят» — продюсеры программы нашли двух женщин, одна из которых могла оказаться матерью Ольги. Результаты проведенного анализа ДНК показали, что ДНК Ольги и одной из найденных программой женщин совпадают. «Мать не проверялась [у медиков], [в молодости] она выпивала, да и сейчас в запой может уйти. После передачи она сказала: „Нет, я здоровая, со мной все хорошо“. Даже разговаривать со мной не стала и убежала», — вспоминает Ольга
Любовь, биологическая мать Ольги утверждает, что женщина унаследовала заболевания от отца. На «Пусть говорят» Ольга надеялась найти и его — тест ДНК сдали два потенциальных отца, но результаты были отрицательными. Один из них значился в графе «отец» свидетельства о рождении Ольги. Любовь объясняет, что забеременела в 15 лет, партнеров у нее было несколько.
Биологическая мать Ледешковой Любовь Фото: личный архив Ольги Ледешковой
Владимир Крафт, потенциальный отец Ледешковой Фото: личный архив Ольги Ледешковой
После участия в программе Ольга познакомилась со сводными братом и сестрой: 34-летним Денисом и 30-летней Светланой. Любовь утверждала, что у всех троих детей разные отцы.
«Прошло месяца два после передачи, наверное. Я все спрашиваю: «Кто мой отец?». Она психует и говорит: «Съезди в Копейск, там живет родня моего бывшего мужа — Владимира Крафта (отец брата Ольги, Дениса), может, они тебе что-то скажут. И в то же время она говорит, что мы с братом неродные. Но я похожа на этого мужчину [Крафта] больше, чем сам брат», — рассказывает Ольга. Крафта Ольга так и не нашла: он повесился несколько лет назад. Но с его родственниками — сестрой и матерью — которые сейчас живут в Германии, женщине все-таки удалось связаться. Они рассказали, что сомневаются и в родстве с братом Ольги. Родственники Крафта согласились пройти тест ДНК. Денис и Светлана с помощью теста тоже хотят проверить, правда ли они не родные дети Крафта. Тест пока не делали.
Любовь, узнав об идее тестирования, уехала в село Усть-Пит, где больше 30 лет назад выходила замуж за отца Дениса. Никто из детей Любови не знает, зачем она туда отправилась.
«Другие усыновители без проблем такие данные получают»
По словам юриста Макса Оленичева, статистики таких дел в России нет. О такой статистике не знает и Марина Трубицкая, создатель объединения «Взрослые усыновленные»: «Теоретически, и суда у Ольги Ледешковой не должно было быть, если бы в ее Челябинской области вдруг так все не уперлись. Для самих усыновителей тайны данных биородителей нет, а ее отец ее поддерживал в желании все узнать, просто забыл что когда-то видел в документах. Другие усыновители без проблем такие данные получают, и ни про какие персональные данные им не говорят».
В интернете встречаются единичные упоминания таких случаев. В начале 2021 года пользовательница ЖЖ miss_elena рассказала, что судится с ЗАГСом, который отказался предоставить сведения о ее биологических родителях. В июне 2021 года житель Ставрополя Кирилл Белоусов обжаловал аналогичный отказ ЗАГС. В 2021 году житель Усолья-Сибирского подал иск в Кировский районный суд города Иркутска, чтобы узнать тайну своего рождения. Петербурженка Ольга Шестакова тоже долго пыталась узнать сведения о своих биологических родителях, в итоге неизвестный прислал ей фотокопии оригиналов документов — так она встретилась с матерью.
Петербурженка Ольга Шестакова тоже несколько лет пыталась узнать имя своей биологической матери. Она рассказывает о том, в чем сложность и ее дела и почему надо менять законодательство в области усыновления.
Марина Трубицкая объясняет, что трудность и время поиска биологических родственников в России зависит от того, живы ли усыновители, что они помнят и готовы рассказать, хватает ли у усыновленного смелости заговорить с ними на эту тему: «Могут обманывать, что ничего не знают или что про мать было ничего не известно. Иногда это правда. Иногда это было нелегальное усыновление и следов действительно нет. Могут все рассказать и тогда кто-то сразу находит кровных родителей в интернете. Кого-то сами кровные родители ищут, а кто-то оставил в отказной фальшивое имя и следов нет. Кто-то [ищет] через частных детективов, кто-то пытается через ДНК, но для этого [в России] пока базы сдавших нет».
Зарубежная практика
В европейских странах до сих пор нет консенсуса по раскрытию тайны усыновления, объясняет юрист К29 Максим Оленичев. Европейский суд по правам человека исходит из национального законодательства. По словам Оленичева, практика ЕСПЧ в этой сфере пока не сформирована, но суд стремится установить равновесие между правами заинтересованных лиц — биологических родителей и ребенка, отданного на усыновление.
В США гражданам тоже приходится бороться в судах за право раскрыть тайну своего рождения. Все зависит от того, как происходила процедура усыновления: если оно было открытым (когда биологические и приемные родители общаются между собой и обмениваются информацией о ребенке — прим. К29), то проблем с получением сведений нет. Но в случае закрытого усыновления (оно сейчас, скорее, редкость, чаще такой тип применяют в случае усыновления детей из других стран или если семья усыновляет ребенка через агентство — прим. К29) сведения о биологических родителях считаются засекреченными и получить доступ к ним очень сложно.
Издание Self рассказало историю жительницы штата Юта Нэнси, которая хотела узнать имена родителей и получить медицинскую историю семьи. Врачи всю жизнь некорректно диагностировали заболевания Нэнси: вскоре после рождения у нее обнаружили наследственное заболевание нейрофиброматоз, характерное появлением множества опухолей. Из-за этого девочку не брали в приемные семьи, и она на протяжении шести лет жила в медицинских приютах. Ее удочерили только после того, как врачи опровергли этот диагноз. Медики годами искали причины ее плохого самочувствия и болезней, что было трудно сделать без опоры на семейную историю болезни. Во время беременности ей диагностировали Синдром Клиппеля — Треноне — Вебера (расстройство имеет характерные черты в виде классической триады: капиллярную гемангиому, называемую винным пятном, гипертрофию мягких тканей и костей, пороки развития вен — прим. К29) Тогда Нэнси поняла, что хочет узнать медицинскую историю биологической семьи и спустя несколько лет добилась раскрытия тайны удочерения через суды.
В июне этого года издание Newsday написало о случае Ларри Дэлла из штата Нью-Йорк, который 11 лет назад узнал о том, что был приемным ребенком. Дочь Дэлла нашла документы об этом в доме его умершей матери. Власти штата с 1938 года не раскрывают тайну усыновления — и за последние десять лет Дэлл так ничего и не смог узнать о своих биологических родственниках.
Поделиться в социальных сетях:
ТЕКСТ: Софья Вольянова
